Концепция смешанного неравномерного развития, в рамках которой взаимосвязи и взаимодействия разных обществ формируются и сочетаются со своими внутренними структурами, используется для изучения движущих сил текущей стадии глобального развития за 100 лет с 1917 года. Это понятие было придумано левым теоретиком и одним из лидеров ВКП(б) Львом Троцким с целью объяснить особенности развития имперской России. В настоящее время оно применяется для рассмотрения различных случаев политического и экономического развития на глобальном уровне. Концепция смешанного неравномерного развития позволяет учитывать как внутригосударственные, так и внегосударственные факторы, включая эволюцию политических режимов, динамику международной торговли.

В статье большое внимание уделяется движущим факторам мирного экономического спада в США и западном мире –  как этот спад был смягчен волной производственной и финансовой глобализации, которая сама по себе способствовала  росту ряда развивающихся экономик с экономическим, политическим и культурным потенциалом, а также подтолкнула их использовать полученные преимущества для продвижения полицентричного и многоцивилизационного мира и, возможно, более инклюзивной модели развития. Одной из таких стран является Китай, власти которого нашли способ совместить протекционизм в отношении внутреннего рынка с активным продвижением экспорта, заимствованием технологий и сохранением текущей модели управления. Автор приходит к выводу, что ключевым фактором успеха КНР на этом направлении была постепенность политического развития, сохранение государственной состоятельности (state capacity) и сдержанное отношение к господствовавшим неолиберальным подходам к формулированию экономического курса.

Таким образом, в статье рассматривается политическая экономия глобальных сдвигов власти и их долгосрочные перспективы. Существующие тенденции глобальных рынков, по мнению автора, благоприятны для КНР. 

На основе документов фондов Российского государственного военно-исторического архива, многие из которых впервые вводятся в широкий научный оборот, автор раскрывает детали создания и деятельности Сербского добровольческого корпуса, сформированного в Одессе из пленных солдат и офицеров австро-венгерской армии в1916 г. и летом-осенью того же года принявшего боевое крещение в Добрудже в составе отдельного корпуса русской армии под командованием генерала Зайончковского. Интерес исследователей к деятельности национальных и «интернациональных» воинских формирований, связан прежде всего с вопросом о целесообразности, а главное – об эффективности использования таких частей против стороны, за которую они ещё не так давно проливали кровь. Автор, вопреки распространенному мнению сербских историков, показывает, что призыв вступать в ряды Первой сербской дивизии не вызывал массового энтузиазма среди военнопленных, как сербов, так представителей других югославянских народов, что связано с обоснованным опасениями за судьбу своих, проживающих на территории Двуединой монархии близких родственников, так и достаточно комфортным пребыванием в русском плену. Автор при этом подчеркивает, что данное воинское подразделение, командный состав которого составляли офицеры сербской регулярной армии, рассматривался политическим руководством Сербии, как основа будущих вооруженных сил нового государства - Югославия. Показано влияние событий Русской революции 1917 г. на дальнейшую судьбу этого воинского формирования, многие солдаты которого, оказались по разные стороны баррикад в разгоравшейся в тот период в России Гражданской войне. Особое место уделяется рассмотрению, вспыхнувшего в корпусе межнационального конфликта, между сербами с одной стороны, и хорватами и словенцами с другой. Автор вводит в научный оборот значительный корпус документов, показывающих нюансы отношений, сложившихся в корпусе между представителями различных югославянских народов.  В статье подчёркивается, что взаимоотношения сербов, хорватов и словенцев внутри добровольческого корпуса, стали прологом будущей трагической судьбы югославского государства и его армии, изначально обречённых на развал.

В год столетия Октябрьской революции автор обращается к вопросу влияния советского наследия на национальное и государственное строительство в государствах Южного Кавказа.В исследовании постулируются явные различия между изучением постколониализма и постсоветского пространства, в связи с чем предлагается авторская операционализация изучения «имперского наследия». На основании исследования численности русских как основной образующей «советского народа», статуса русского языка, специфики институциональной традиции, особенностей символической политики государств (памятников, архитектуры, советских государственных символов, иерархии воинских званий) и политических практик (специфика функционирования партийных систем, тип суверенитета, уровень свободы слова и политической конкуренции) сравниваются Азербайджан, Армения и Грузия.

В трёх очень разных постсоветских государствах, по-разному выходивших из СССР, и использовавших эти события для конструирования национальных нарративов в соответствии с собственными представлениями о траекториях развития, автор находит повторение отдельных элементов советской системы. Даже несмотря на дискурсивное и символическое отрицание советского и промотирование антисоветского в той или иной степени во всех трёх государствах, каждое из них, находясь под влиянием советского наследия, создаёт уникальные примеры сочетания «постсоветских советских» феноменов. Ни одно из государств не предлагает «чистый» тип отношения к советскому: только отрицание или только инкорпорирование. Разница между странами состоит в соотношении про- и антисоветских элементов. В большей степени просоветский нарратив сохраняет Азербайджан, использующий, с одной стороны, советскую практику культа личности, с другой, совершенно несоветскую (восточную) традицию династической передачи власти, оформленную президентскими выборами. Политическая практика Армении, с одной стороны, включает упоминание о советской Армении, как о второй республике, отличая её таким образом от южно-кавказских соседей, ведущих институциональную традицию от демократических республик периода Гражданской войны. На фоне конкурентных выборов и свободных медиа, просоветский нарратив Армении дополняется стремлением политического класса создать систему с доминирующей партией, сохраняя формальную электоральную конкуренцию. В это соединение советских символов (Армения не проводила системную декоммунизацию) и политических практик причудливо вплетается образ ГарегинаНжде как «отца нации», в СССР фактически обвинённого в сотрудничестве с Третьим рейхом. Наконец, Грузия, в максимальной степени пытающаяся расстаться с Советским Союзом на символическом уровне, сильно продвинулась в строительстве формальных демократических институтов, но в реальности управляется по-прежнему в рамках неформальных процедур, на что дискурсивная и символическая декоммунизация не повлияла в принципе.

В исследовании используются данные национальных переписей, социологических исследований, тексты официальных документов и, подчеркнём особо, бесценный опыт включённого наблюдения за символической политикой во всех трёх странах.

В статье рассматриваются особенности трилатерализма – взаимоотношений, сложившихся в 1970-х гг. между тремя центрами мирового развития: США, Японией и Западной Европой. Представлен анализ центробежных и центростремительных тенденций в рамках этого формата.

Трилатерализм основан на представлении о том, что стабильность международных отношений во многом зависит от степени консолидации позиций развитых стран. Сплочение этих стран основано на схожести их политических режимов и экономических моделей, а также подходах к обеспечению энергетической безопасности. Хотя названные компоненты остаются важной частью трёхсторонних отношений, спектр факторов, оказывающих влияние на трилатерализм, сегодня гораздо шире, чем четыре десятилетия назад.

Тенденция к дезинтеграции проявляется всё отчётливее и включает несколько аспектов. Во-первых, в этих отношениях наблюдается разная интенсивность связей (контакты между Западной Европой и Японией менее интенсивны, чем двусторонние связи по линиям США – Западная Европа и США – Япония). Во-вторых, увеличивается расхождение во внешнеполитических приоритетах участников формата: стратегический курс каждого из них имеет собственное направление. И в-третьих, экономическая проблематика, ранее составлявшая ядро взаимоотношений в треугольнике, размывается другими темами повестки дня, в первую очередь связанными с появлением новых вызовов и угроз. Этот вывод подтверждается публикациями экспертов Трёхсторонней комиссии.

На основе проведённого исследования автор высказывает предположение, что трилатерализм стоит на пороге переформатирования. Будущая основа этих взаимоотношений пока не определена.

Субъектность Европейского союза на международной арене представляет предмет острых политических и академических дискуссий. Будучи объединением государств с широким набором как совпадающих, так и различающихся интересов, он остро сталкивается с проблемой коллективного действия. При этом существующие в ЕС механизмы ее преодоления не всегда обеспечивают оптимизацию его курса во взаимодействии с крупными партнерами. Настоящая статья демонстрирует, что в отстаивании общего интереса ЕС сталкивается со сложностями даже в той сфере, в которой интеграционное объединение обладает наибольшими компетенциями – в вопросах внешнеэкономического сотрудничества. Положение, в котором при относительной слабости европейских институтов и общей идентичности участники объединения отдают предпочтение национальным интересам, представляет собой конкретное проявление проблемы коллективного действия.

Авторы рассматривают в этом ключе взаимодействие ЕС с Китаем. КНР выступает крупным торгово-инвестиционным партнером европейского объединения. Более того, в контексте финансово-экономических трудностей первой половины 2010-х годов, наблюдается растущая зависимость государств-членов ЕС от доступа к финансовым ресурсам азиатской державы. Заинтересованность в китайских инвестициях ведет к снижению контроля над ними без симметричных уступок со стороны Пекина в отношении европейских инвесторов. Кроме того, она побуждает и к корректировке позиции государств-членов ЕС по ряду политических вопросов, чувствительных для КНР. Пока Европейская комиссия ведёт сложные переговоры, добиваясь расширенного доступа европейских компаний на китайский рынок, отдельные страны ЕС конкурируют между собой за китайские инвестиции. Более того, порой они сознательно перекладывают на Брюссель наиболее проблемные вопросы в отношениях с Пекином. В статье показаны особенности конкурентных стратегий Германии, Великобритании, Франции и стран Центральной и Восточной Европы в этой области. В том числе, рассмотрены первые результаты осуществления китайской инициативы сотрудничества «16+1». Авторы демонстрируют как наблюдаемая конкуренция снижает переговорную силу Брюсселя в отношениях с Пекином.

В постбиполярный период международных отношений атомная энергетика стала одной из сфер конкуренции и соперничества России и стран Запада. Проведённый анализ теоретической литературы позволяет сделать вывод о том, что «международная конкуренция» (англ. competition) означает в большей мере некое абстрактное, деполитизированное состязание государств и иных международных акторов (включая компании) за некие ограниченные (преимущественно экономические) блага. «Международное соперничество» (англ. rivalry) – это скорее политический процесс, обязательно предполагающий наличие соперничающих пар государств (или их групп), которые состязаются друг с другом не столько за некие блага, сколько с целью расширения своего пространства или власти.

В наиболее яркой форме конкуренция и соперничество по линии Россия – США/Запад в сфере мирного атома проявляется в восточноевропейском регионе, где американские, европейские и японские корпорации при поддержке внешнеполитических и интеграционных институтов стран Запада пытаются добиться двух главных целей. Во-первых, получить контракты на строительство новых энергоблоков в тендерах, где также участвует «Росатом». Во-вторых, стать поставщиками ядерного топлива для многочисленных реакторов российского (советского) производства типа ВВЭР (водо-водяной энергетический реактор), работающих или подлежащих запуску в целом ряде стран региона (Словакия, Чехия, Венгрия, Болгария, Украина). Подобная деятельность сопряжена с высокими рисками. Усилия по ограничению доминирующих позиций «Росатома» в Восточной Европе формально объясняются необходимостью создания «конкурентного рынка» ядерных услуг в регионе и обеспечения энергетической безопасности стран-членов ЕС. Примечательно также, что экспансия «Росатома» (и его предшественников) на зарубежные рынки, включая восточноевропейский, активно поддерживается российским государством, которое во второй половине 1990-х гг. – после неудачной попытки следования в фарватере Запада – включилось в соперничество с США и их союзниками, по большей мере навязанное противной стороной.

Как показал проведённый анализ, Россия и страны Запада, прежде всего США, вовлечены в атомную энергетику для продвижения своих экономических интересов, выраженных в успешности бизнеса национальных корпораций. Однако они также являются политическими соперниками, считающими сферу мирного атома, генерирующую миллиарды долларов и являющуюся стратегическим источником энергии для многих стран мира, важнейшим с точки зрения соперничества геополитическим ресурсом.

В статье рассматривается политика и практика стран ЕС в отношении роли угля в энергетике. Угольные ТЭС считаются одними из наиболее экологически «грязных» предприятий, в то время как экологическая политика Евросоюза предполагает сокращение выбросов парниковых газов атмосферу. В этой связи ряд европейских стран (Бельгия, Австрия, Португалия, Дания, Финляндия, Швеция, Франция, Великобритания) взяли курс на отказ от угольных ТЭС и достаточно успешно продвигаются в этом направлении, замещая угольные электростанции другими источниками электроэнергии. Вместе с тем в других странах Евросоюза (Ирландия, Нидерланды, Италия, Хорватия, Словения, Словакия) вопросу отказа от сжигания угля при производстве электроэнергии уделяется меньше внимания, а аналогичные процессы развиваются значительно медленнее. При этом наличие в стране угольной промышленности может быть существенным сдерживающим, если не блокирующим фактором. Такая ситуация характерна для Болгарии, Румынии, Венгрии, Чехии, Греции, Польши. Интересен пример Германии, правительство которой осуществляет трансформацию энергетики от традиционной к экологически чистой и в рамках этого процесса сокращает долю угля в производстве электроэнергии при существующей развитой угольной промышленности. Успешная реализация Германией этого процесса может стать моделью трансформации для других стран ЕС, располагающих развитой угольной промышленностью. Проведённый анализ политических и экономических (на уровне предприятий) процессов в отношении угольной генерации в странах ЕС позволяет сделать вывод о перспективах угольных ТЭС в Европе. Отсутствие единства подходов и условий в разных странах позволит угольным ТЭС удержать долю рынка в среднесрочной перспективе, однако в долгосрочной перспективе можно ожидать существенного сокращения угольной генерации в Евросоюзе, в том числе в странах, традиционно ориентированных на добычу и сжигание угля на электростанциях.

В данной статье рассматриваются инструменты влияния ЕС на «третьи страны»  в области НТП и инноваций. Опыт ЕС по использовании науки и технологий в международных отношениях, заключению стратегических двусторонних соглашений по науке и технологиям и ведению политических диалогов на высшем политическом уровне (на уровне стран и регионов) является довольно любопытным как с практической, так и с теоретической точек зрения. Только ЕС среди интеграционных объединений предоставляет доступ к своим рамочным программам исследователям из «третьих стран», а также реализует на практике научную дипломатию. Успехи в данной области повышают роль ЕС как глобального актора.

В своей сегодняшней стратегии в области инноваций, направленной на «третьи страны» ЕС исходит из того, что ни одно государство мира сегодня не может самостоятельно справиться с современными глобальными вызовами (изменение климата, миграция, терроризм и др). Решение подобных вопросов требует, как соответствующей оценки со стороны независимого мирового научного сообщества, так и усилий работников МИДа и других отраслевых министерств национальных государств, способных донести до своих коллег и руководства других стран точку зрения своего правительства на международных переговорах и, отстаивая национальные интересы страны, найти решение, устраивающее всех.

ЕС обладает ресурсами, которые позволяют создавать «кумулятивный эффект» за счет выработки и применения общих норм на территории союза, анализа инновационной политики государств-членов и возможности обмена лучшими практиками. При этом Союз разделяет с партнерами своё видение проблем, ценностей и приоритетов и использует инструменты «мягкой силы» (в т.ч. умной и нормативной силы) и научной дипломатии – науку, технологии и инновации.

«Мягкая сила» ЕС в области науки, исследований и инноваций заключается в привлекательности Европы как исследовательского пространства, где возможны современные качественные международные исследования с привлечением научных коллективов разных стран как в физическом, так и в виртуальном пространствах. Программы обучения и экспертная деятельность ЕС направлены на выработку гибкого подхода к международному сотрудничеству, подкрепленного научными фактами. На этой основе складываются практические научные партнёрства и проходят научные обмены.

Статья посвящена проблеме фламандского сепаратизма, включая автономизм и индепендизм, и её отражению в программах правопопулистских партий – Фламандского блока (с2004 г. Фламандский интерес) и Нового фламандского альянса. Даётся краткая история феномена сепаратизма как одного из основных составляющих правопопулистской программы. Фламандский сепаратизм рассматривается в контексте европейской интеграции, а также в сравнении с другими сепаратистскими движениями. Будучи артикулирован как политическое требование в 1990-е гг., фламандский сепаратизм прочно вошёл в программы правопопулистских партий. Был создан ряд проектов отделения Фландрии, которое, по мнению авторов, должно произойти в форме раздела Бельгии – чтобы Валлония не стала единственным государством-правопреемником бельгийской федерации. ЕС, как правило, воспринимается сепаратистами как сдерживающий институциональный фактор, однако признаётся его роль в общеевропейском усилении регионов. Элементы, которые были призваны удерживать бельгийскую федерацию от распада, фактически не функционируют должным образом, однако достижение полной независимости лишь закрепило бы de jure уже существующее административное и политическое разделение и создало бы массу административных проблем. Поэтому в последние годы число сторонников независимости Фландрии снизилось, но бельгийская федерация находится в определённом «моменте равновесия», который действия правопопулистских партий в состоянии нарушить.

В рамках теорий международных отношений мирополитической роли религии не уделяется должного внимания. Однако, с учётом последних преобразований политического ислама и его воздействия на глобальную безопасность на национальном и международном уровнях религия стала играть более важную роль. Поэтому встаёт вопрос о необходимости теоретического изучения проблем безопасности и насилия с учётом религиозного-идеологического компонента. Удобную теоретическую платформу в этом контексте представляет конструктивистская теория.

В исламских обществах до XIX в. традиционный ислам присутствовал в качестве веры и социальной модели, но не имел формы отдельной политической культуры. Однако с ростом противоречий с Западом, проблем, вызванных отсталостью общества и колонизацией, существованием в исламских странах диктаторских режимов, ислам стал трансформироваться, приобретать политическое измерение.

В результате прогресса средств коммуникации и долгого процесса самоидентификации народов в некоторых странах сформировалась исламская политическая культура. На её основе возникла новая радикальная идентичность, которая критикует, а в некоторых случаях даже отрицает существующие нормы и принципы традиционного ислама. Иными словами, избирательно обращаясь к Корану и Сунне, радикальные исламисты стремятся к созданию своего «идеального» международного общества. В этой связи возникает связь между политическим исламом, терроризмом и глобализацией проблем безопасности Ближневосточного региона.

Неосалафиты превратили традиционную идею локального джихада в идею всемирного джихада, то есть стремятся обеспечить безопасность своего международного сообщества путём конфликта с другими политическими культурами и системами. Это стало настоящим вызовом для порядка и безопасности на Ближнем Востоке и на международной арене в целом.

В статье определены четыре основных события, вызывающие изменения в нефтяных монархиях Персидского залива. Расположенные в неспокойном и нестабильном регионе Ближнего Востока, в условиях снижения цен на нефть, после событий «арабской весны» и избрания Дональда Трампа президентом США, нефтяные монархии залива испытывают давление изнутри и снаружи для создания изменений. Как следствие, ставится под сомнение обоснованность теории “монархической исключительности”. Политические элиты, управляющие монархиями, признают импульс для ухода от статуса-кво, хотя и явление «дилемма короля» по-прежнему присутствует в авторитарном мире. Эта статья доказывает, что в монархиях должна быть консервативная либерализация. В процессе консервативной либерализации должен быть использован эволюционный подход, предполагающий постепенные шаги в направлении реформ, так как у общества будет достаточно времени, чтобы адаптироваться к новым условиям. Наряду с постепенной либерализацией, необходим процесс институционального развития для создания более сильных и независимых институтов.

В статье рассмотрены результаты ключевых исследований, посвящённых анализу стратегического поведения старожилов рынка, направленного на предотвращение входа на рынок новых фирм. Автором выделены основные направления научных исследований в данной области, позволяющие понять особенности воздействия фирм-старожилов на поведение фирм-новичков, методы и последствия политики недопущения новых фирм на рынок.

На сегодняшний день отрасли со свободным входом представляют собой редкое явление. Зачастую проникновение новых фирм на рынок сопряжено со значительными издержками входа, которые дают возможность фирмам-старожилам пользоваться преимущественным положением на рынке и получать положительную экономическую прибыль. В случае угрозы проникновения на рынок потенциальных конкурентов старожилы предпринимают стратегические действия, направленные на предотвращение входа и сохранение своего доминирующего положения. Среди наиболее эффективных стратегий можно выделить создание дополнительных издержек входа для новичков посредством установления лимитирующего объёма выпуска продукции и лимитирующей цены, инвестиций в невозвратные активы, а также дифференциации продукции. Такие действия оказывают прямое влияние на издержки и/или прибыль новичка и способны изменить ожидания потенциального конкурента относительно будущих намерений старожилов сохранить своё доминирование на рынке.

В данной книге рассматриваются основные этапы формирования новой практики международного права, которая известна как «гуманитарная интервенция». Автор книги исследует, какая аргументация использовалась для легитимизации вмешательств и каковы были альтернативы в то время. Книга наглядно демонстрирует, что приверженцы гуманитарной интервенции по-разному реагировали на ситуации одного типа. Рецензент делает вывод о том, что автор представил сбалансированный анализ  позитивных и негативных аспектов гуманитарных вмешательств, а также сформулировал продуманные рекомендации по вопросам политики в области защиты прав человека.

Рецензия на книгу, посвященную русской эмиграции в Софии, её следу в истории и облике болгарской столицы: Р. Михнева, К. Грозев, Г. Рупчева «”Малката Русия” на жълтите павета». София: Камея Груп ЕООД, 2016. 246 с.