Франция и Германия традиционно играют ведущую роль в выработке экономической политики Европейского союза. Немецкий ордолиберализм и французский дирижизм составляют двуединый концептуальный стержень европейской экономической интеграции. Выход Великобритании из ЕС изменил конфигурацию ядра объединения, четвёрка крупнейших государств-членов превратилась в тройку. Происходящее на этом фоне усиление роли Германии, с одной стороны, повышает статус франко-германского тандема, а с другой, делает положение Франции в объединении всё более зависимым от её реального экономического веса. 
Цель статьи – проследить, как меняется положение Франции в экономической системе Европейского союза, вскрыть важнейшие долгосрочные тенденции и на их основе сделать прогноз о потенциальном изменении баланса сил в системе экономического управления группировки. Для этого сначала изучается кадровое присутствие представителей Франции в высших органах экономического управления ЕС в исторической ретроспективе, суммируется вклад французской школы общественной мысли в развитие экономической и валютной политики Сообщества. Далее с опорой на данные международной статистики проводится сравнительный анализ важнейших макроэкономических показателей Франции и её партнеров по Евросоюзу: динамики ВВП, населения и душевых доходов, а также состояния торгового баланса и расходов на НИОКР. 
Исследование показало, что традиционно Франция была представлена в высших эшелонах экономического управления Европейской комиссии больше, чем любая другая страна ЕС. Франция является второй экономикой Евросоюза и останется таковой в ближайшие десятилетия. Однако её доля в совокупном ВВП ЕС поступательно снижается, тогда как доля в населении, наоборот растёт. По величине доходов на душу населения Франция находится на 10-м месте в ЕС и имеет ощутимые проблемы в части международной конкурентоспособности. При сохранении нынешней динамики к концу текущего десятилетия некоторые важные макроэкономические показатели Франции опустятся ниже средних по ЕС, что затруднит её причисление к странам ядра. Это увеличит асимметрию франко-германского тандема и осложнит задачу экономического управления Евросоюзом.

Исследование посвящено определению ключевых характеристик и особенностей инклюзивного роста Европейского союза на современном этапе. В настоящее время ЕС как интеграционное объединение сталкивается с рядом внутренних вызовов, связанных с расхождением экономических интересов стран-участниц и неравномерным распределением выгод и издержек от «двойного перехода» в условиях снижения конкурентоспособности европейской экономики на мировой арене. Стратегическим ответом на эти вызовы стало формирование в ЕС экономики умного, устойчивого и инклюзивного роста.
Целью данного исследования является выявление основных черт современной модели инклюзивного роста Европейского союза, а также её сущности и внутренних противоречий. Исследовательский вопрос сформулирован следующим образом: можно ли считать современный экономический рост в ЕС инклюзивным, и какого уровня зрелости он достиг?
Методология исследования включает качественный и количественный анализ. Качественный анализ связан с разработкой системы категорий и типологизацией инклюзивного роста в контексте современной европейской модели. Количественный анализ основан на сравнении экономического и социального положения стран ЕС с использованием многомерных индексов развития и благосостояния: Индекса инклюзивного роста ЮНКТАД, Индекса человеческого развития ООН, Индекса благополучия Института Legatum и Индекса счастья Оксфордского университета.
Были проанализированы результаты реализации стратегии «Европа 2020», определившей ориентиры инклюзивного роста до 2020 года. Установлено, что наибольших успехов в достижении комплексного инклюзивного роста добились страны Северной и Континентальной Европы, наименьших — страны Центрально-Восточной Европы. Выявлены следующие противоречия в реализации инклюзивного роста в ЕС: конфликт интересов настоящего и будущих поколений при реализации «зелёного курса», расхождение интересов малых и крупных экономик Евросоюза, а также новый прогрессивный тренд, заключающийся в одновременном сокращении неравенства в обществе и ускорении экономического роста ЕС. Полученные выводы позволили определить характерные черты модели инклюзивного роста ЕС как воспроизводимого цикла возникновения социальноэкономических противоречий и их разрешения на уровне Союза. Результаты анализа модели инклюзивного роста Европейского союза могут быть адаптированы и использованы для развития поддержки инклюзивного роста в ЕАЭС, а также для определения приоритетов и механизмов государственной социальноэкономической политики стран – участниц Евразийского экономического союза.

Статья посвящена актуальным тенденциям в области финансового управления в Европейском союзе (ЕС), а именно – регулированию прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Введение наднациональных механизмов проверки ПИИ в ЕС в 2019 г. не только знаменует собой распространение метода многоуровневого управления, продвигаемого Европейской комиссией, но и меняет конфигурацию ЕС как мирового участника инвестиционных транзакций, затрагивая напрямую огромное количество стейкхолдеров. Исследование преследует цель зафиксировать новую институциональную архитектуру регулирования ПИИ в ЕС, которое с принятием Регламента ЕС 2019/452 осуществляется в формате многоуровневого управления. Для этого необходимо ответить на исследовательский вопрос о причинах, по которым ЕС изменил свой подход к регулированию ПИИ от неолиберального и свободного движения капиталов (негативная интеграция) на введение общих европейских правил мониторинга (позитивная интеграция). В качестве теоретико-методологической основы использована концепция многоуровневого управления и теория секьюритизации Копенгагенской школы международных отношений. Исследование выполнено в русле неоинституционализма, что позволяет анализировать, как институты (в данном случае – Европейская комиссия) осуществляют артикуляцию коллективных интересов в политике, и конструктивизма, в рамках которого Комиссия рассматривается как агент, создающий и продвигающий дискурс секьюритизации. В результате исследования было установлено, что через секьюритизацию китайских ПИИ Комиссия добивалась легитимации своих инициатив по введению наднационального регулирования. Принятый Регламент ЕС 2019/452 по своему типу является «законодательством начального уровня» (entry-level legislation), а значит, предполагает в будущем внесение поправок через включённый в него механизм ревизии и, как следствие, расширение компетенций Комиссии в данной сфере. Подтверждением этому стало опубликованное в январе 2024 г. предложение Комиссии о фактическом ужесточении Регламента. Приведены данные в пользу того, что изменение подхода ЕС в области инвестиций от неолиберального к протекционистскому отражает глобальную тенденцию, поскольку другие центры силы (США и Китай) также располагают инструментами по мониторингу ПИИ. Проанализированы события-триггеры, которые способствовали геополитическому переосмыслению подхода ЕС к иностранным инвестициям: от открытости к осознанию возможных угроз коллективной безопасности и общественного порядка. Проведена аналогия с тем, как Комиссия использовала дискурс секьюритизации в сфере энергетики, что привело к частичной коммунитаризации данной политики посредством многоуровневого управления. Выводы, сделанные в ходе исследования, оставляют вопросы для дальнейшего обсуждения, в частности, требует прояснения сюжет о том, как именно секьюритизация обеспечивает легитимность инициативам Комиссии.

В статье проводится анализ взаимодействия представителей Белграда и Брюсселя в процессе принятия предложения ЕС (EU Proposal). Автор выделяет ряд факторов, приводящих к расхождению позиций Белграда и Брюсселя. Одной из ключевых проблем стала преждевременная передача полномочий от Миссии ООН в Косово (МООНК) к Европейскому Союзу, вызванная неспособностью МООНК обеспечить защиту неалбанского населения Косово и провалом переговоров о статусе региона, что в итоге привело к одностороннему провозглашению независимости Косово. Несмотря на достигнутые технические соглашения, поддерживавшие регион на пути европейской интеграции, ЕС столкнулся с рядом кризисов, включая массовый выход косовских сербов из политических, судебных и полицейских структур, что осложнилось ситуацией, связанной с конфликтом на Украине. Эти факторы ускорили переход к неформальным соглашениям, не требующим законодательного одобрения и находящимся вне контроля избирателей. Основная цель предложения ЕС — ускорить процесс нормализации, однако его ключевое положение, обязывающее Сербию фактически признать независимость Косово, Белград рассматривает как пересечение «красной линии». Несмотря на отсутствие юридически обязывающей силы, ЕС располагает значительными рычагами давления, включая возможность введения экономических санкций, которые, однако, могут усилить антиевропейские настроения. В статье делается вывод, что стратегия ЕС, основанная на неформальных соглашениях и избегании прямой конфронтации, в перспективе может способствовать достижению результатов, но при этом усиливает политическую напряжённость как в Сербии, так и в Косово. Конечный результат применения данного подхода остаётся неопределённым и может иметь долгосрочные последствия для ЕС и стабильности в регионе Западных Балкан.

Статья посвящена проблеме оценки капитала китайской диаспоры (зарубежных китайцев) в мире. Цель статьи – оценить объём этого капитала в абсолютном выражении и определить его способность влиять на экономическое развитие отдельных стран и регионов мира, в том числе на экономику КНР. Автор поставил задачи собрать и обобщить все доступные оценки капитала китайской диаспоры, которые проводились учёными в период с 1949 г. и позднее; изучить имеющиеся методики оценки и на их основе выработать собственные предложения по оценке капитала китайской диаспоры в 2015–2023 гг.; на основе авторских расчётов составить карты распределения этого капитала по странам и регионам мира в абсолютных цифрах и в процентном отношении к ВВП отдельных стран и регионов; выявить основные отрасли предпринимательской деятельности и определить степень влияния китайской диаспоры на отраслевых рынках отдельных стран и регионов; сравнить доли капитала китайской диаспоры и накопленных прямых зарубежных инвестиций КНР в ВВП принимающих стран и регионов мира. Работа основана на данных китайской и международной статистики. Расчёт капитала китайской диаспоры в 2015–2023 гг. и его географическое распределение базируется на данных о рыночной капитализации и стоимости крупных предприятий зарубежных китайцев. Для проведения расчётов автор определяет восемь стран и регионов с высокой степенью бизнес-активности зарубежных китайцев (Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины, США, Гонконг и Фиджи), процентное соотношение крупного бизнеса и СМП (средних и малых предприятий) зарубежных китайцев в этих восьми и во всех остальных странах и регионах, а также учитывает условие, что 75% капитала китайской диаспоры приходится на указанные восемь стран и регионов с высокой степенью бизнес-активности китайской диаспоры. Для качественной оценки капитала китайской диаспоры использован метод сравнительного анализа. В настоящее время капитал китайской диаспоры оценивается автором минимум в 5 трлн долл. (без учёта активов предприятий Гонконга, Макао и Тайваня, не имеющих отношения к китайской диаспоре). Он размещён на пяти континентах, способен заметно влиять на экономику более чем 50 стран мира, включая КНР, и является существенным дополнительным финансовым ресурсом КНР за рубежом, особенно в странах, где КНР не имеет возможности напрямую реализовывать свои экономические проекты.

Идейное измерение международных отношений и внешней политики отдельных стран представляет собой самостоятельное поле взаимодействия. Его изучение неизбежно происходит на стыке политической теории и философии. В социально-политической области яркая метафора, которая является базовым инструментом познания, может овладеть умами околополитических слоёв и надолго стать для них «когнитивным ключом», объясняющим политику. Однако она не только может давать необходимое для практических действий понимание контекста и внутренней логики событий, но и может стать своеобразным фильтром при восприятии происходящего, тем самым неявным образом ограничивая свободу воли воспринявшего метафору субъекта. При этом идеализм, постулирующий первичность идей по отношению к материи, подразумевает и возможность преобразования материальной реальности в соответствии с заданными идейными основаниями. Таким образом, метафора может быть сильнейшим инструментом политики. Органическая метафора Руссо, а особенно выстроенные на её основе концептуальные основы политики Вудро Вильсона, рассматриваются в настоящей статье как пример инструментального использования политической метафоры. В исследовании показано, как США использовали метафору для форматирования идейного уровня европейской политики, а сейчас делают это на континентальных пространствах Евразии. В прошлом веке концепт наций позволял расщеплять на неконкурентоспособные части любое конкурирующее образование. Однако борьба с империями, под знаменем которой прошла большая часть прошлого века, отнюдь не закончилась с их фактическим распадом. В современных условиях США, исходя из принципа divide et impera, последовательно противостоят любым интеграционным объединениям, возникающим на пространствах Евразии.

Статья посвящена формированию представлений о «цивилизационной» многополярности (понимаемой как множественность центров силы, представляющих отличные друг от друга цивилизации, в международной политике) у русских религиозных мыслителей. Анализируется постепенное вызревание идеи наличия в мире нескольких цивилизаций, помимо западной (романо-германской), складывание представлений о потенциале становления каждой из них полюсом силы и о месте России в условиях прогнозируемых изменений в системе международных отношений. Рассматриваются первые ростки критики европоцентризма у тех русских философов и публицистов, для которых православие и религиозное мышление являлись принципиальной исходной точкой в рассуждениях. Отмечается медленное преодоление пережитков «русского европеизма» и планов колониального передела мира у русских мыслителей второй половины XIX века. Прослежены конкретные этапы формирования представлений о цивилизационной многополярности, становившихся всё более выраженными при движении от Н.Я. Данилевского к В.И. Ламанскому и, далее, к К.Н. Леонтьеву. Рассматриваются преломления идеи о грядущей мировой войне и «пробуждении Востока» в концепциях религиозных мыслителей рубежа XIX–XX веков, включая В.А. Грингмута, Л.А. Тихомирова, Э.Э. Ухтомского, С.Н. Сыромятникова. Демонстрируется прогностическая ценность всех перечисленных концепций. Особое внимание уделено евразийцам 1920-30-х годов: постепенному формулированию их лидерами Н.С. Трубецким и П.Н. Савицким доктрины перехода системы международных отношений в состояние автаркичных «миров»-цивилизаций, а также религиозному обоснованию желательности такой трансформации.

XVIII в. во многих отношениях определил судьбу Российской империи. В стране созревали внутренние предпосылки для модернизации, были достигнуты серьёзные внешнеполитические успехи. Пётр I «прорубил окно» в Европу, а Екатерина II решила задачу открытия для России Чёрного моря. Последнее не только позволило перенести центр земледелия России в южные плодородные земли, но и открыло путь к новым международным морским путям. Геополитические возможности страны заметно расширились.
Оказалась «приоткрытой» даже дверь в Африку. До получения выхода в Чёрное и Средиземное моря контактов у России со странами Северной Африки практически не существовало. Именно в екатерининскую эпоху возникла возможность российского взаимодействия с Египтом, Алжиром, Марокко, Тунисом и Триполи. В данной статье исследуются внешнеполитические инициативы России в Северной Африке в царствование Екатерины II. Российская деятельность на этом континенте дополняла усилия на главном для внешней политики Российской империи во второй половине XVIII в. горизонте противоборства с Турцией. Используя сепаратистские движения на окраинах Османской империи, Россия добивалась ослабления и отвлечения сил своего противника во время русско-турецких войн. В мирное время Россия стремилась обеспечить безопасность своих торговых судов. Во второй половине XVIII – начале XIX вв. российская торговля в Средиземном море страдала от нападения корсаров варварийских государств, а именно Туниса, Алжира и Триполи. Для разрешения этой проблемы Россия оказывала давление на Порту, а также пыталась заключить мирные договоры с государствами Северной Африки. Первые шаги России на Африканском континенте были очень скромными, не лишёнными авантюризма, и далеко не все планы удалось реализовать.
Статья написана на базе документов из Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) и Российского государственного архива древних актов (РГАДА), которые позволяют понять, как принимались решения и велись переговоры со странами Северной Африки. Некоторые аспекты первых российско-африканских контактов рассматривались в российской и зарубежной исторической литературе, но большее внимание уделялось отдельным сюжетам и странам. В данной статье предпринята попытка всестороннего обозрения причин и содержания внешней политики России XVIII столетия в отношении Северной Африки.

Рецензия на книгу: Crossman J. 2024. Superstition, Management and Organisations: Irrationality, Randomness, and Chaos in Decision Making. Palgrave Studies in Workplace Spirituality and Fulfillment. Palgrave Macmillan, Cham. 267 р. DOI: 10.1007/978-3-03159020-7.